«Сука-власть», или Страх и трепет в поселке Прибрежном
Обитатели поселка Прибрежного живут в постоянном страхе. Их дома жгут по ночам вместе с людьми. Есть жертвы
На обугленных стенах один из погорельцев написал краской: «Где наши дома, сука-власть?». Вопрос так и остался без ответа. Все, на что хватило муниципалитета, это замазать краской вторую строчку воззвания. Слово «Где» так и осталось немым укором. Но ни расселять, ни защищать своих граждан «сука-власть» не спешит.
Два года назад в собственном доме сгорела пожилая женщина, фельдшер, и скончался тяжело больной человек, не пережив потрясения. В конце июля этого года из окна горящего дома выпрыгнул инвалид и сломал позвоночник.
Десятки семей, живущих в аварийных полусоженных домах на улице Парковой, не могут спокойно идти на работу: страшно, что, вернувшись домой, они не найдут своих детей живыми, а на месте своих квартир обнаружат пепелище.
Все началось лет 10 назад, когда на горизонте появилась компания «Техпромресурс». Ей передали земли у Калининградского залива, рядом с улицей Парковой. Незадолго до этого тамошние дачи и хозпостройки несколько дней горели как спички. А в 2008 году «Техпромресурс» начал застройку прибрежной полосы залива элитными коттеджами. Тогда компанию контролировал бывший депутат окружного Совета Игорь Маковский. За последние годы подрядчик сменился на «Балтштерн» (генеральный директор — некий Игорь Борисович Сишников). А дома продолжают гореть.
Сожгли все, что у нас было
Улица Парковая в Прибрежном застроена бараками-времянками 50-х годов прошлого века. В основном их давали работникам завода ЖБИ. «Жилье дали моей маме, когда она трудилась на заводе. Но она стала инвалидом — производственная травма. Новую квартиру мы так и не получили. В 1959 году нас вселили в эти дома. Там были клопы, ободранные стены, в течение многих лет мы сами все восстанавливали. Канализацию делали, колодцы чистили, штукатурили, красили... Четыре раза наш дом был в наводнении, семь лет вообще не отапливался. Нас поселили в эти дома как во временное жилье с последующим расселением. Но сначала нам продлили проживание на 20 лет, потом на 5, в итоге мы прожили здесь 52 года, пока наш дом не сгорел. У нас сожгли все, что у нас было», — рассказывает Татьяна Бирюк, одна из погорельцев дома № 24.
