Дела наши тяжкие
Остатки региональной экономики барахтаются на дне или уже ниже, пытаясь невзначай не стать останками местного хозяйственного комплекса. Обыватель прилагает титанические усилия для того, чтобы обходить магазины стороной, довольствуясь продуктами со своих и чужих огородов, прямыми закупками у производителей
Еще немного — и пресловутые путинские ответные санкции можно будет отменять, т.к. потребитель просто не сможет покупать забугорную продукцию на свою сильно сократившуюся зарплату. Торговые сети за последние два года значительно сократили ассортимент именно по этой причины — чтобы не омертвлять оборотный капитал на приобретение разного рода неликвида.
В ответ на эту гадкую позицию предприятия «отверточной» индустрии региона из режима производства переходят к модели освоении казенных дотаций за сохранение рабочих мест. В такой схеме выпуск товаров вообще-то является делом побочным, факультативным. Ведь капитанам бизнеса государство платит за то, чтобы они не создавали в регионе революционную ситуацию путем выбрасывания на улицу десятков тысяч пролетариев. Калининградская буржуазия неслучайно славится своей изворотливостью и живучестью. За четверть века бесконечных экспериментов сформировалась профессиональная корпорация, готовая адаптироваться решительно ко всему.
Несложно понять, что приобретение резко подорожавших импортных запчастей и комплектующих для производства потребительских товаров сегодня не выглядит актуально. И не только вследствие отмены таможенных льгот. Как уже не раз отмечалось на страницах нашего обозрения, пока потребительский рынок России продолжает сжиматься, подобно шагреневой коже, пропорционально этому будет снижаться выпуск ширпотреба. В идеальной рыночной экономике данный процесс на своем следующем витке ведет к сокращению персонала, приостановке, если не полному закрытию соответствующих производств. Но в реальности в данную схему включается политический фактор в лице правящего режима, которому не улыбается получить массовый кипеж под социально-экономическими требованиями в «трюмах» своего непотопляемого авианосца. В итоге Москва выплачивает калининградскому бизнесу компенсации за отмененные таможенные пошлины, предприниматели остаются на плаву и не разгоняют персонал, у рабочих есть зарплата и время чем-то занято.В этой прекрасной модели закупать слишком много комплектующих не только глупо, но и невыгодно. Во-первых, произведенный дополнительно к минимальным позициям товар продавать некому. Что ведет к омертвлению средств и рабочего времени, потраченных на его изготовление, и увеличивает убытки. Во-вторых, в рамках этой схемы производство вообще не очень нужно, а после определенной черты вредно, ибо сокращает норму прибыли.
Все чудесатее
Изучение статсборников помогает сделать много открытий там, где все, казалось бы, уже давно открыто — и его пора закрывать. В середине года впервые за много месяцев калининградские статистики вдруг «вспомнили» об одном из косвенных индикаторов социального благополучия — уровне преступности. Вот только сообщенная ими информация вызывает по меньшей мере удивление. Оказывается, за первые пять месяцев текущего года число криминальных деяний, зарегистрированных нашими доблестными полицейскими, сократилось на 15 процентов по сравнению с аналогичным периодом 2015 года.
До сих пор социологи твердо знали, что усиление кризисных явлений в экономике, падение доходов населения неизбежно ведут к росту преступности, а не наоборот. Можно вспомнить и о том, что представители полиции облцентра, отчитываясь перед местным Советом в конце весны, безрадостно констатировали увеличение криминальной активности. А в итоге мы имеем уникальное явление — сокращение уровня преступности в разгар кризиса.
Создается впечатление, что экс-глава УМВД генерал Евгений Мартынов на излете калининградского этапа своей карьеры пытался слегка приукрасить реальность в целях демонстрации московскому начальству высокого уровня эффективности своей деятельности. Это не помогло ему усидеть в кресле начальника полиции прибалтийской низменности, а удивительные сведения о резком снижении криминальной активности так и останутся загадкой для будущего исследователя истории янтарной Пруси первой четверти XXI века.
Не тот сантиметр
В новом издании холодной войны, свидетелями который мы внезапно стали, больше всего удивляет бессмысленность данного процесса. Западная, особенно европейская, элита с начала украинских событий отрабатывает тему «Не допустим второго Мюнхенского сговора». Налицо прямая аллюзия на события, предшествующие Второй мировой войне, где аншлюс Австрии заменен операцией по «возвращению» Крыма, оккупация Судет — маневрами России на Юго-Востоке Украины. Дополнительный аргумент сторонникам этой точки зрения на происходящее давали наши ура-патриоты, начавшие на каждом углу орать о некоем «русском мире», который возрождается в рамках еще более сомнительной «русской весны». Участники данного духоподъемного мероприятия слишком поздно обратили внимание на его явную схожесть с нацистскими идеологемами о «разделенном народе».
По ходу дела выяснилось, что у современной России банально нет сил для того, чтобы «прирасти» русскоязычными анклавами соседних государств на постсоветском пространстве. Не говоря уже о том, что подобная политика грозила полностью оттолкнуть наших последних союзников в лице Казахстана и Белоруссии. Да и особого развития ирредентиского движения в сопредельных странах не заметно. Русские Латвии и Эстонии хотят полноправия и признания родного языка на официальном уровне, а отнюдь не возвращения в лоно «исторической Родины». В Белоруссии режим Александра Лукашенко за два десятилетия эффективно нейтрализовал настроения в пользу интеграции с РФ. В Казахстане русская диаспора монотонно сокращается и стареет, утратив всякое влияние в качестве субъекта внутриполитической жизни. Здесь забыты даже робкие лозунги культурно-национальной автономии, имевшие место на рубеже веков.
Кроме того, зондаж настроений самих россиян обнаружил у большинства граждан РФ дефицит желания расширить свои границы за счет соседей. Фантомные боли постимперского синдрома вполне сняты крымским эпизодом. Даже по поводу интеграции с воюющим Донбассом обыватель проявляет большие сомнения, предпочитая просто помогать повстанцам.
В подобных условиях наступательный порыв Кремля, изначально бывший спонтанной реакцией на уникальную ситуацию начала 2014 года, окончательно иссяк. Режим может и дальше использовать ирредентистов Юго-Востока Украины в своих целях, но вряд ли рискнет окончательно испортить отношения с Западом ради столь сомнительного приобретения.
Возвращение к прагматизму во внешней политике после всплеска «романтического» подхода девальвирует значительную часть доводов, которые использует коллективный Запад, обосновывая курс на наращивание конфликтогенного потенциала в отношениях с Москвой. Вместо идейных и мировоззренческих противоречий антагонистического характера, которые привели к развязыванию Второй мировой, мы сегодня имеем дело с худшим вариантом дипломатии: почти стихийной политикой «зеркального ответа». В ее рамках действия одной стороны вызывают ответный шаг другой. Что, в свою очередь, мотивирует первую «реагировать на неспровоцированную нарастающую угрозу».
При этом обе стороны продолжают «войну слов», публично обмениваясь заявлениями, которые явно не способствуют успокоению умов. Взять хотя бы прозвучавшие на саммите НАТО в Варшаве призывы «нейтрализовать» угрозу создания Россией бесполетных зон вокруг Крыма, Калининградской области и Камчатки. За исключением Таврического полуострова в этом перечне оказались территории, суверенитет России над которыми ни у кого не вызывает сомнений. Лица, составлявшие коммюнике саммита, предпочитают не задумываться над элементарным вопросом: «Каким образом можно нейтрализовать силы ПВО и противокорабельной обороны на национальной территории без развязывания полномасштабных боевых действий?». Расчеты на использование всякой экзотики в виде энергии электромагнитных импульсов для «ослепления» систем наведения явно игнорируют возможности дублирования электронных систем управления и связи более архаичными аналоговыми и механическими, а также провоцируют вероятного противника на разработку аналогичных ответных мер.
В подобной дурной бесконечности взаимного агрессивного взаимодействия проще усмотреть ситуацию, схожую с той, из которых родились Первая мировая и Крымские войны. В обоих случаев полномасштабного военного конфликта можно было бы избежать, если бы стороны адекватно оценивали обстановку и свои силы, а также проявили чуть больше гибкости. К сожалению, дефицит перечисленных выше качеств проявляется и в настоящее время, превращая его в предвоенное буквально на пустом месте. В американской внешней политике ныне полностью доминирует точка зрения на Россию как на «умирающую страну». Это общая оценка, не вызывающая никаких споров. Основой для нее является объективное состояние нашей экономики и очевидный регресс в развитие общественно-политических институтов, считающихся типичными для развитых государств. Подобная позиция вызвала взрыв возмущения российского военно-политического истеблишмента, бросившего огромные по меркам РФ средства на реанимацию нашей оборонительной системы. При этом обеим сторонам сложно объяснить, что является конечной целью их титанической борьбы, помимо удовлетворения амбиций обывателей и затрат значительных финансовых ресурсов на явно убыточную сферу.
В такой тупиковой ситуации сторонам остается ограничить диалог чисто техническими вопросами, связанными с попытками предупреждения инцидентов в воздухе и на море. Их целью является сведение к минимуму риска перерастания случайных эпизодов в масштабный конфликт.